Три секрета долгожителя
Встретиться с Михаилом Васильевичем Кащеевым мы договорились утром. Но дозвониться в квартиру на третьем этаже с первой попытки мне не удалось. Про себя подумала: на случилось бы чего, как-никак 90 лет c «хвостиком» человеку. Позвонила соседке. Та успокоила:
— Он, наверное, на базар убежал за продуктами. Сейчас придет.
Я вышла на улицу, оглядела просторный, зеленый двор. «Бегущего» старичка в поле зрения не было. Поднимаясь, второй раз по крутым ступеням добротной трехэтажки, подумала: высоковато для ветерана войны, да еще в таком возрасте. Снова позвонила в дверь.
Открыл ее высокий, статный, подтянутый мужчина. На вид лет 65-ти.Улыбаясь, сказал:
— А я тут телевизор включил,«Малахов плюс» смотрел. И чем только люди не лечатся! Но ведь проще-то не болеть!
— У вас секрет какой-то есть от всех болезней века?
— Секрета нет, а болеть не болею. И сам иногда думаю: почему?
Разговорились, проанализировали и сделали вывод: есть секрет его долголетия. И не один. Только люди в повседневной жизни не обращают на это внимания: все бегут, бегут куда-то – глядь и «сгорел» человек прямо на работе. То ли от бешеного ритма жизни, то ли от собственных мыслей, то ли от пагубных привычек. Не успел порадоваться за детей, не дожил до внуков…
Рассуждая о жизни, мы с Михаилом Васильевичем, без преувеличения можно сказать, вместе прожили век минувший, начиная с 1918 года. История страны со всеми перегибами и «застоями» в политике и экономике промчалась перед нами. И всем «головокружениям от успехов», победам и поражениям Советской власти он был живой свидетель. Родился 10 мая на одном из хуторов Орловщины.
— Было там всего три дома, — вспоминает он, — а до ближайшей деревеньки два километра. У отца свое хозяйство, так что мы с братом и сестрой трудились сызмальства. В крестьянской семье росли — умели все. Помню, как лошадей в ночное гоняли с ребятами, а утром — обратно. Молодежь тогда зазывали на стройки. А в деревне стали душить налогами. Народ потянулся в города.
В 1931 году и отец Михаила завербовался в Подмосковье, в Барвиху — на строительство санатория для работников Кремля. Ему там понравилось, и вскоре перебралась вся семья.
— Знакомый отца работал в Барвихе на радиоточке, — продолжает рассказ Михаил Васильевич. — И когда в 1935-м разоблачали троцкистов, он пустил нас послушать, как их судили. Ярлыки тогда быстро навешивали: вредители, враги народа. Об убийстве Кирова мы тоже по радио через этого же знакомого узнали. Через два года отец умер, санаторий построили, и народ стал разъезжаться. Сестра — в Москву, брат — в Мончегорск, устроился бурильщиком в шахту. Забрал к себе мать, а в1937-м году и меня. Клич тогда по стране был — все внимание на тяжелую промышленность. Трест «Севзапэлектромонтаж», управление которого было в Мончегорске, набирал учеников. Я пошел, получил специальность электрика, разряд и до войны там работал. Когда началась финская, нас, молодых, погрузили в вагоны и повезли. Но в Кандалакше высадили до особого распоряжения. Мы дали телеграмму Ворошилову: почему поезд остановили? Простояли два часа, потом нам объяснили, что на фронте обойдутся без нас. А мы нужны на комбинате. И — отправили обратно.
Два предвоенных года Михаил работал на «Североникеле», помнит, что по путевке профсоюза еще успел побывать в Доме отдыха в Калининской области. А потом грянула Великая Отечественная. Началась эвакуация. Родителей отправили в Свердловскую область, Михаила вместе с механическим цехом — в Джезказган, в поселок Кингир. Немного поработал в аварийной службе на электростанции, а затем, в том же 1941-м, призвали в армию. Преподали «азы» военного дела и – на фронт. Попал Кащеев в артиллерию наводчиком на 142-х миллиметровую гаубицу. Огромное трехтонное орудие перевозили на четырех лошадях. И только, когда артиллеристы получили по лендлизу американские «Студебеккеры», жить стало легче. Цепляли пушку к машине, все грузы тоже в машину и – вперед! Всю войну обеспечивал старший сержант Кащеев вместе со своим расчетом проход пехоты, уничтожая передовые позиции немцев. Сколько земли перекопал, чтобы скрыть орудие от противника! Скольких друзей потерял на полях сражений! Сколько рек форсировал! Освобождал Торжок, Клин, Калинин, Литву, Белоруссию, его стрелковая Витебская дивизия первой вошла в Кенигсберг. От грохота орудий надолго оглох, но после войны слух восстановился.
— Накануне победы в Кенигсберге отдыхали неделю, пока ждали окончания группировки и готовились к новым боям, — вспоминает ветеран. — Трофеями загрузились на полную катушку: мешок сахара, мешок фасоли, ящик масла, консервы и даже боченок вина прихватили с собой на штурм Берлина. Когда пришли платформы для техники и вагоны для солдат, думали, впереди рейхстаг.
Но, судьба распорядилась по-своему: приехав в Москву, они узнали, что путь лежит на Дальний Восток. Впереди была война с Японией.
День Победы и свое 27-летие Кащеев встречал в эшелоне. Вот где пригодилась трофейная провизия! Все запасы до границы с Японией и съели. Полтора месяца день и ночь, советские эшелоны стягивались на восток. Солдат и технику доставляли паровозы «Иосиф Сталин» и «Серго Орджоникидзе». Окрыленные победой над Германией советские войска быстро победили Японию. Дивизия Кащеева за это время прошла по японской земле почти без потерь, освободив всю Манчжурию, Южный Сахалин, острова Сюмусю и Парамушир.
— Техника у них была плохая, — заключает разговор о войне Михаил Васильевич, — так их смертники с миной на палке под наши танки бросались.
Я смотрю на его парадный пиджак с наградами Родины и думаю: сколько его ровесников осталось? Во всей России хорошо, если десяток-два наберется. А ведь эти люди — наш «золотой запас». Трудолюбивые, выносливые, скромные, они не кричали о своей войне, не называли боевые операции подвигом (подвигом была вся их дальнейшая жизнь) и даже в праздники стеснялись надевать ордена и медали. До поры-до времени награды хранились в коробочках, и ими играли подрастающие сыновья. Медаль «За отвагу» (мой папа называл ее самой дорогой), орден Славы III степени и два ордена Великой Отечественной войны II степени. За каждым из них — страшный бой в истории войны и самой главной наградой каждый считает то, что остался в живых. Кащееву повезло: у него за обе войны не было серьезных ранений и контузий.
Оказалось, что это не столько везение, сколько умение воевать. Чему-чему, а этому за пять лет он научился сполна. Видя, как перед тобой рядами ложится пехота, поневоле начнешь наблюдать, думать и считать.
— Просчитывал все и, слава Богу, не ошибался. Как бы страшно ни было, точный расчет должен преобладать, — говорит Михаил Васильевич и детально объясняет каждую ситуацию, как не быть убитым на войне… Видно, что он во всем любит точность и последовательность. И за что не берется, все доводит до конца.
— А как вы с женой познакомились? В Мончегорске? — спрашиваю.
— В Москве. Я когда демобилизовался, приехал к сестре в столицу. Она в коммуналке жила. Как-то увидел на кухне девочку. Понравилась она мне. Оказалось, племянница соседки Валя из Воскресенска приехала. Познакомились. Погуляли в парке. Потом она уехала и долго не приезжала. Приболела. Я поехал ее навещать и понял, что это — моя судьба.
В 1947 году они поженились, приехали в Мончегорск и счастливо прожили здесь 59 лет, из них 49 в двухкомнатной квартире на улице Нюдовской, где мы сидим и разговариваем с Михаилом Васильевичем. (Жена его умерла два года назад, несколько дней не дожив до своего 80-ти летия). Квартира просторная, чистая и уютная. На столе, на телефоне, на телевизоре лежат связанные Валентиной кружевные салфетки, а с портрета на комоде смотрит на нас добрая женщина с чуть уставшими глазами. Пока мы беседовали, комната была залита солнцем и все фотографии детей, внуков и правнуков, окружавшие портрет бабушки, казались такими радостными и светлыми, что давали заряд бодрости и оптимизма не только хозяину квартиры, но и всем вошедшим.
Вся послевоенная биография семьи Кащеевых была связана с комбинатом «Североникель». Молодой электромонтер работал на монтаже подстанций и в цехах, Валя устроилась эмалировщицей в цех контрольно-измерительных приборов.
— Работы было много, — говорит Михаил Васильевич. — По всему комбинату проводили электроосвещение, прокладывали силовые линии, монтировали подъемные краны, электрооборудование печей.
На большой высоте, в газу и пыли, с соской противогаза он помогал металлургам давать металл – и так до выхода на пенсию в 1984 году. В те времена раньше думали о Родине, а потом о себе. Но жизнь была стабильная, зарплата высокая. Когда родились сыновья, всей семьей каждое лето ездили на юг, то в деревню на Украину, то по путевкам на море.
Одним из секретов долголетия моего героя стала его бего — трудовая терапия. До 80 лет он занимался физкультурой и спортом. Долгие годы был капитаном великолепной волейбольной команды цеха ремонта электроприборов. В ежегодных Спартакиадах комбината неоднократно она занимала первое место. Уступали только команде электролизников, где были сильные спортсмены, вспоминает он. Занимался и баскетболом, выйдя на пенсию трижды в неделю ходил в группу здоровья. Занятия были по два часа, как говорится, до седьмого пота, поэтому шлаки в организме не задерживались. Его и сегодня зовут и на стадион, и во Дворец спорта, которые за все эти годы стали для него вторым родным домом. И он никогда не проходит мимо, болеет за своих, встречается с друзьями.
— А не играю только потому, что зрение стало подводить, ребятам из команды ветеранов портить настроение не хочется, — Михаил Васильевич достает очки. – Но я сейчас большие прогулки по городу делаю дважды в день. И зарядку не бросаю. Таблетку иногда выпью от давления, но оно у меня редко за рамки выходит.
— Что еще вы считаете залогом своего долголетия?
— Режим питания. Стараюсь есть вовремя, в меру и свежие продукты. Между обедом и ужином пью чай. Готовлю сам по нашим семейным с Валей рецептам. Придерживаюсь того, как многие годы было заведено у нас.
— Ознакомьте с примерным меню долгожителя…
— Да ничего особенного, — смущается ветеран. — На завтрак — ложки три геркулеса, бутерброд с колбасой или пельмени и чай. На обед суп обязательно или борщ. На второе — домашние котлеты или рыба, или курочка. Гречку люблю, варю часто, но порции небольшие по 100-150 грамм. На ужин что-нибудь легкое-яичница или творог со сметаной, яблоки, апельсины. Жирным и сладким не увлекались у нас в семье, может, потому и не болели почти и зубы сохранились. Правда, под коронками, но больше половины своих.
Гляжу я на моего улыбающегося, жестикулирующего собеседника и понимаю, в чем третий секрет его долголетия. В хороших, созидательных мыслях, в добром отношении к людям и в любви к своей семье. На мой вопрос вспомнить самый счастливый день он, не задумываясь, ответил:
— Все дни были счастливые. Радовались вместе с Валей всему. Квартиру дали — радость. Купит она платье новое – опять радость. Она модница была и танцевала хорошо.Михаил Васильевич смотрит на портрет жены и словно прокручивает в памяти события давно ушедшие.
— Два сына подросли — опять радость. Старший Валерий сейчас под началом Лужкова работает — Москву строит, младший Владимир — на «Североникеле» в цехе автоматики и электроремонта всю жизнь отработал, на пенсию вышел недавно.
Счастливо мы с женой прожили. За всю жизнь один раз только и поругались, когда я с работы в забегаловку зашел. Но вообще этим делом не увлекаюсь. Жизнь была интересная, насыщенная, зачем пить? Она шила, вязала, пекла и соседей пирогами угощала всегда. А я с сыновьями и с топором, и с молотком и со всем современным инструментом на «ты». Сын сейчас квартиру в Сосенском отделывает — залюбуешься. Богатый я дед, — заключает он разговор. — Две внучки, два внука, правнучка есть и правнуку уже четыре месяца.
И провожая меня до двери, улыбаясь, говорит:
— Наверное, мне и правда повезло с семьей. Все они — золото у меня. Почти каждый день навещают, спрашивают, что надо. И с пустыми руками не приходят. А мне что надо? Видеть, что они здоровы и счастливы, а уж чаем-то я их и сам напою, и рюмочку налью, и котлеты фирменные сделаю. И пусть им также повезет в жизни и в любви, как мне!
Дверь захлопывается и в моей душе остается светлый след от встречи с еще одним мончегорцем. Долгожителем, ветераном войны и труда, чье имя занесено в Книгу Почета комбината, и просто счастливым человеком – Михаилом Васильевичем Кащеевым.